...нет, Димитрий лично не против женщин работающих, особенно, если работают они не в угольных шахтах, ничего не имеет. Да и не ему, половину жизни сознательной в дерьме чужом копающемуся, осуждать кого. Так что... пусть пишет, хотя что на конкурсе она не только личиком светит, но и сплетни собирает для сотоварищей из газетенки своей, это понятно, главное тут, чтобы краю не потеряла. Вот за этим Димитрий лично проследит.
- Значит, денег вы не получали?
- Вот те крест! - хором ответили бабы, и перекрестились, и поклонились. Правда, одна уточнила.
- А пять копеек?
- Какие пять копеек? - устало поинтересовалась рыжая.
- Так... до вас барыньки приезжали. Медяков детишкам отсыпали. Мой пять копеек принес...
- Нет, это не считается. А по бумагам... расписывались?
- Где?
...расписывались, и вспомоществление, согласно оным бумагам, получили в полном размере, включая по десять рублей серебром на обзаведение хозяйством и дополнительно - детские. Ведомость давно уж передали, чистенькую, аккуратненькую, заверенную тремя подписями.
Додумается спросить?
- В бумагах. Скажем, приезжал кто из чиновников...
- Был писарчук! - радостно воскликнула бабища в мужской одежде. - Аккурат от как мы туточки пришли, так и появился... списки составлял.
- Составлял, значит, - рыжая поскребла кончик носа. - А вы в тех списках...
- Крест ставила, - бабища кивнула важно. - Он велел, я и поставила...
- Поставила... плохо...
Бабы замолчали, а рыжая махнула рукой.
- Разберемся... покажите пока мне, откуда воду берете...
...она спрыгнула, и сразу оказалось, что этим огромным женщинам, в которых явно ощущалась иная, не совсем человеческого свойства кровь, и позволявшая им выживать в горах, она едва достает до плеча. Впрочем, рыжую это, кажется, не слишком смущало.
- И мусор... отчего у вас тут беспорядок такой? - строго поинтересовалась она.
Димитрий пристроился следом.
- Неужели и дома такой был?
- Так то... мы... туточки... чего оно тут? А мы так... мы ж не знали...
...источник, некогда полноценный родник, выведенный сквозь каменную толщу к корням старого дуба, был чист и воду давал студеную, сладкую. Однако дерево почти погибло. Темная кора его отслаивалась кусками, а в трещинах виднелось гниловатое нутро. Редкие листья еще держались, слабо дрожа, но чувствовалось - и до осени не дотянут.
Каменное ложе разбили.
Вороны и лисы раскопали ямины, и вода текла, мешаясь с глинистою мертвою землей.
- Эх... хоть тут почистить могли бы, - вздохнула рыжая, опускаясь на корточки. Ботинки ее почти утонули в грязи, но она будто и не обратила внимания. - Мало ли где жить выпало... нельзя ж в таком беспорядке.
И бабищи загомонили, заголосили, выясняя, кто из них больше порядку желал и почему руки не дошли навести...
- Идите уже, - устало произнесла она. - Помогите... стыд... вы ж не свиньи, вы люди... и живите по-людски... тут или где еще... денег нет, так ведь мусор-то... мусор прибрать можно или здесь...
Она махнула рукой и повторила:
- Идите... помогите там.
- А...
- А я тут попытаюсь...
Глава 31
Глава 31
...вода была ледяной. Она хватала за пальцы и жаловалась, жаловалась. Лизавета слышала голос ее, как слышала и боль земли.
- Сейчас, - она погладила гладкую кору дуба. - Сейчас помогу...
...если сил хватит.
Она закрыла глаза, настраиваясь... магия... магия - это придумки глухих людей, которые не способны слышать мир, так ей говорила Едэйне Заячья лапа, которая лицензированным магом не была, да и вовсе читать не умела, во всяком случае, книги, но вот во всех окрестных селениях знали: Едэйне способна мир исправить.
Как?
А обыкновенно.
Сядет она у костра, прямо на голую землю и холода не ощутит, разве что круглые пятки порозовеют слегка. А она положит на колени белый бубен и задумчиво, легонько коснется его пальцами.
Задрожит тогда мир.
А Едэйне заведет заунывную песню своею. Она будет петь долго, ибо только так можно дозваться до духов, упросить тех о милости...
...духи упрямы.
У Лизаветы нет бубна.
Хотя...
...он ведь тоже на самом деле не нужен. Едэйне говорила, что Лизавета, хоть и не из ненегов, но по своей особой крови способна слышать... она учила... сидеть на голой земле, отрешаясь от холода, жевать сухие листья и пить сырую кровь. И матушка злилась, потому что ни в одной классической школе подобными глупостями не занимались.
Классическая школа требовала прямых воздействий.
И Лизавета могла бы помочь дереву.
Влить силу.
Исправить сосуды. Зарастить раны. Выжечь заразу, которая грызет дуб изнутри. Исправить корневую, позволив корням уйти глубже, где земля чище, а вода не отравлена. Она бы нарастила листовую массу и, быть может, дерево простояло бы еще не один десяток лет, но...
...этого мало, чтобы исправить мир.
И она сняла ботинки.
Чулки бы еще, но...
...опуститься на землю. Юбка измажется, да и само платье... вид у нее будет неподобающий, но мир... мир просит о помощи, теперь Лизавета распрекрасно слышит его. Она протянула руку, и в нее упал кусок дубовой коры. Пойдет... еще бы... конечно, острый камешек черканул по ладони, и кровь окропила кору.
Так будет лучше.
Едэйне Заячья лапа говорила, будто кровь - это узы мира...
...всего-то надо, что Лизавете слушать себя.
И тронуть кусок коры пальцами. Показалось - загудел низко и тревожно, и звук этот отозвался в ткани мироздания.
...духи предков...
...каких?
Маму она знает... отца... бабушку со стороны матери? Ее бесполезно просить, она не снизойдет, а вот родичи отца умерли рано, но...
...она будет играть на несуществующем бубне, все ж кусок коры - это не то. Но Едэйне говорила, что главное, чтобы песня шла от сердца, и тогда, быть может, ее услышат.
Лизавета расскажет о месте, которое испортили люди. Они пытаются исправить все. Лизавета слышит и голос огня, сжирающего мусор, и вздохи ветра, который норовит разодрать ядовитый дым. До нее доносится эхо биения многих сердец, а еще Лизавета видит и боль, и отчаяние, и надежду.
Зависть.
Злость.
Страх.
Сколько всего... но это не то, ей надобно исправить землю. Позвать траву. Ну же, семена спят глубоко в земле, но Лизавета разбудит их, если не солгала Едэйне Заячья лапа и в ней, обыкновенной, действительно есть капля той, особой, силы, которую мир услышит.
Не солгала.
Она, прожившая множество зим и сама не единожды мир правившая, попросту не умела лгать. Стало быть, получится дотянуться... попросить. Пусть набухнут семена, пусть проклюнут полупрозрачные корешки, а Лизавета даст им силы.
Силы у мира много.
Она возьмет крупицу в другом месте и...
...правильно.
Травы поднимутся, а...
Димитрий смотрел.
Сперва ему показалось, что рыжая окончательно утратила рассудок. Снимать обувь? Садиться в грязь? И еще так... странно... она содрала кусок коры с полумертвого дерева, а после, разрезав себе руку, щедро полила кору и юбку кровью.
Потом же...
Застыла?
Или...
Ее пальцы шевелились, а глаза смотрели куда-то... вовне? Димитрий, осмелившись, подошел вплотную и заглянул в них. Расплывшиеся зрачки и... ощущение силы, которая закручивается над головой этого бестолкового существа.
Разве ж можно входить в транс, не позаботившись об охране?
А вдруг кто... амулет амулетом, защита защитой, но здравый смысл-то куда подевался?
Рыжая же творила... что? Эта сила была слишком иной, чтобы понять. Димитрий просто чувствовал, как она кружит, вьюжит, то расплывается, то вдруг собирается в хрупком человеческом теле. В какой-то момент он и сам стал частью ее, потерялся, потому как, открыв глаза, - а почудилось, лишь на мгновенье закрыл - увидел траву.