Глава 12
Глава 12
Димитрий шел, держась стеночки, стараясь вовсе с нею сродниться. Время от времени он останавливался, напряженно вслушиваясь в происходящее вокруг. И вид у него тогда делался совершенно несчастным. Длинный нос дергался, рот кривился, и создавалось впечатление, что ничтожный этот человечишко того и гляди расплачется.
Впрочем, впечатление было обманчивым. Плакать Димитрий разучился давно, да и ныне поводов не было. Напротив, игра неожиданно увлекла.
Легкий полог, рассеивающий внимание, и человечек почти исчезает.
А что еще надобно?
- Ах, папенька, это все так... унизительно, - княжна Таровицкая шла неспешным шагом, опираясь на руку папеньки. - Не понимаю, почему я должна здесь быть?
- Мы это уже обсуждали.
- И все равно твой план выглядит... глупостью неимоверной. Одовецкие нас ненавидят... - она задержалась у зеркала, поправляя и без того идеальную прическу. - Она мне не нравится. Я ей, к слову, тоже...
- И это следует изменить.
- Зачем?!
Действительно, Димитрий мысленно присоединился к вопросу. Подмывало подойти ближе, но... полог пологом, а чутье у Дубыни Таровицкого преотменнейшее, даром, что боевой маг и охотник великолепнейший. Нет, если заподозрит, что подслушивают...
Он же вздохнул, развернул дочь к себе и тихо произнес:
- Нам давно следовало бы помириться... когда-то я повел себя неправильно, и мне старая княгиня точно не поверит, как и твоему деду... а вот ты... ты - дело другое.
Княжна наморщила носик.
- Мы соседи. И от этого деваться некуда...
- И поэтому ты по-соседски прибрал ее земли к рукам?
- Лика!
- А разве не так? Папенька, я тебя люблю... и деда уважаю, но вы хотите невозможного! Я могу улыбаться, могу играть в прелестницу... могу... не знаю, хоть на голову встать, но это ничего не изменит! Насколько я успела понять, княгиня настроена весьма решительно... и меня это пугает.
Произнесено сие было тихо, но Димитрий все же решился сплести махонькое заклятьице. Будучи слабым, неприметным, оно не должно было потревожить Таровицких, а вот беседа эта оказалась преувлекательнейшей.
- Она целительница.
- И что? Нет, я не думаю, что она решится на убийство... во всяком случае, если правду говорят, и княгиня справедлива, то ко мне у нее претензий не будет. А вот тебе и деду стоит быть осторожней... и вообще, не понимаю!
- Чего?
- Ничего. Что тогда произошло? Не отворачивайся, я слышала, как ты с маменькой разговаривал...
- Что слышала? - Дубыня напрягся.
- Не все. К сожалению, - княжна Таровицкая сбросила маску прелестной девицы, голова которой забита исключительно шелками, кружевами и перламутровыми пуговичками, - но достаточно, чтобы понять. Ты сжег то поместье...
- Молчи.
А вот это уже на признание тянет, правда, слабоватое. Одного свидетельства Димитрия будет недостаточно, княжна перед судом от слов своих отречется, сыграет капризную девицу, которая сплетни папеньке пересказывала. Дубыня же...
- Папа... это такая тайна, которая и не тайна совсем... думаешь, дома об этом не шептались? Или вот здесь... да тут, почитай, все уверены, что ты или отправил Одовецких в царство Божие, или просто ситуацией воспользоваться сумел...
Дубыня наливался краской.
Губы побелели. Черты лица заострились.
- Успокойся, - Солнцелика погладила отца по плечу. - Я... не то, чтобы не верю, что ты не мог этого сделать. Просто... мне хотелось бы знать, почему? И не только мне... объяснись с княгиней. Может, она поймет...
- Не поверит, - Дубыня дернул рубашку, и махонькие пуговицы поскакали по полу. - Если б все так просто было...
- Тогда земли верни.
- И что она с ними делать станет? Одовецкая целительница, каких свет не видывал, - он потер грудь и тяжко прислонился к стене. - Но хозяйка из нее преотвратнейшая... ты бы видела, что там творилось... я просто порядок... навел... и деньги... я ж ни грошика... себе...
...а ему и вправду дурно.
Вот ведь... про то, что у старика Таровицкого с сердцем худо, Димитрий знал, как и то, что старик оный давно уж удалился в семейное имение, которое, если и покидал, то ненадолго и недалече. А выходит, не он один с сердцем мается.
Надо будет намекнуть целителям, пускай глянут.
- Присядь... пойдем... тут недалеко... вот сюда. Матушке отпишусь, пусть приедет и на тебя наругается... затеял игры, - княжна Таровицкая ворчала, но незло, напротив, в словах ее виделось искреннее беспокойство за батюшку. - Не так ты и молод...
- И не стар.
Не стар, Димитрий согласился. Еще как не стар... сколько ему? Пять десятков разменял... разве ж для мага возраст? А выглядит - в гроб краше кладут. И главное, сел-то прямо на пол, не чинясь, благо, коридорчик этот пустоват, если не сказать - заброшен. Ведет он к бельевым, а в них князьям делать нечего.
- Так покажись ей, - княжна топнула ножкой. - Ты же сам себя мучишь...
- Иди...
- Не пойду.
- Выпорю.
- Ах, папенька, поздно уже... на вот, выпей... и я с тобой побуду. Не спорь. Чего мне тут еще делать? В саду гулять?
- А хоть бы и в саду...
- Я его уже весь обгуляла... сил нет... с этими курицами... сядут и только обсуждают, кто на кого посмотрел, с кем можно водиться, а кого игнорировать надо... кто игрок, кто младший сын. Противно.
- И что, никто не глянулся? - с насмешкой поинтересовался князь. Почудилось, что рад он был сменить пренеудобную тему.
- Да на кого тут глядеть! Подошел один... мол, ваши губы, как розы... щеки мимозы, - передразнила Солнцелика неизвестного кавалера. - Дайте ручку, пройдемся до кустов.
- До каких кустов? - а вот теперь Дубыня помрачнел, и Димитрий от души посочувствовал тому бестолковому кавалеру, которому вздумалось досаждать Таровицкой излишним вниманием. Впрочем, княжна отмахнулась и сказала:
- Это я так, для примеру... хотя у них всех в глазах или деньги, или кусты... или и то, и другое.
- А подружки...
- Какие подружки, папа? Ты что... тут только спят и видят, как бы гадость сделать... это же конкурс... небось, чтоб не боялись, что за руку поймают, давно бы толченым стеклом накормили.
- Лика!
- Я правду говорю, - вздохнула княжна и, воровато оглядевшись по сторонам, - Димитрия она не заметила, то ли магом была слабым, то ли умения не доставало. - Там же только и сплетничают друг про дружку, кто толст, кто худ чрезмерно... кто воспитан дурно. Каждая спит и видит себя красавицей.
- А тебя?
- И меня... поэтому и страшно, - она обняла себя. - Понимаешь... что-то там неладно, а что - не пойму... и пытаюсь же, а все одно не пойму... Кульжицкая... старшенькая, такая темненькая, с кудельками, знаешь?
Дубыня нерешительно кивнул, предположивши, что наверняка какую-нибудь темненькую девицу с кудельками он точно знает.
- Так вот, она сказала, что... как бы это... - княжна прикусила губку. - Скоро грядут перемены... большие... и покажут, кто есть кто.
Кульжицкая?
Димитрий попытался припомнить девицу. Темненькую. С кудельками. Девица не припоминалась, точнее их было с полдюжины, но которая из них являлась Кульжицкой...
Ничего, разберется.
Главное, что род Кульжицких не сказать, чтобы древний. Не великий, не малый, особыми деяниями в истории не отмеченный. Более того, славились они тихим норовом и той гибкостью характера, которая изрядно помогала делать дворцовую карьеру. Подлостей больших избегали, как и подвигов...
В общем, обыкновенные.
Разве что лет этак триста тому Глафире Кульжицкой удалось в императрицах побывать, пусть и третьей женой, прожившей всего-то два года и наследников не оставившей...
...а если...
...если Лешек не нужен? Скажем, сгинет он вместе с батюшкой и матушкой, будто и не было? Несчастье? Несомненное. Смута? Вот она, за воротами, и память о ней свежа, а потому и страх жив, что вернется, пролетит кровавым колесом по землям Империи.